- Сила у тебя, парень, неимоверная, да-с. И чего ты с хлеба на квас перебиваешься? Ступай-ка на ярмарку в Царицын. Будешь купцам свою силу казать. Уж больно они силачей любят, купцы-то, глядишь, в день целковый насуют - по алтыну да по пятаку. Ступай, браток, вот тебе весь сказ. Иван слушал своего доброхота, а в уме уже зрело решение: "Все равно хуже не будет, да и деньги пока есть". От пятидесяти рублей, которые он получил в цирке за победу над Снежкиным, осталось рубля три с мелочью. Львиную долю забрал отец, несказанно обрадованный словно с неба свалившимся деньгам.
- Ты, Ванятка, оставайся, а я ужо пошел. Деньги эти на обзаведение нам. Хозяйство теперь поднимать буду. Коровенку купим...
А доброхот потихоньку свое гнул:
- Иди, сыт будешь, обут будешь. С ватагой иди. Придешь в Царицын, бери расчет - и на ярмарку. Да-с...
А чего ж в самом деле не пойти? Иван и так не гнушался любой работы. Вот и крючником был, и поводырем у слепца, и лямку тянул в бурлацкой ватаге...
- Ты ведь у нас знаменитость...- продолжал доброхот...
Иван встретил его в трактире, куда они забрели с отцом из цирка в тот памятный вечер, когда Иван а несколько минут стал городской знаменитостью - победителем Снежкина.
Сухонький, с маленькими бегающими глазками под высоко вздернутыми на лоб бровями, неопределенного возраста, человек этот вначале не понравился ни Михаиле, ни Ивану. Не понравился той бесцеремонностью, с какой подсел к их столу и тотчас вступил в разговор.
- Ты что ж, господин хороший, чиновничья .кость,- оборвал его Михаила,- никак, нам кумом приходишься? Не признал я тя что-то.
- Семен Никифоров Предтеченский, по акцизному ведомству служил, а ныне большим почитателем борьбы-с являюсь. Узрел сего Голиафа и свой восторг не могу не выразить-с.
- Никакой я не Голиаф,-обиделся Иван.-Я крещеный.
- Голиаф, молодой человек, это есть символ мощи нечеловеческой, непобедимости дерзновенной.
Новый знакомый оказался большим любителем горькой. Подвыпив, он полез обнимать Ивана.
- Титан, аки Геракл, Немейского льва победиши. Только умение вот надобно. Тогда такой будет кураж, такая слава, что Снежкину против нее никуда. Человек не отставал от Заикиных и все следующие дни. Он свел Ивана с борцом-любителем Владиславом Пытлясинским, инженером-электриком по профессии.
Пытлясинский, решивший в то время целиком посвятить себя спорту, стал учить молодого грузчика некоторым приемам французской борьбы...
- ...Терять тебе, друг мой, нечего, ступай, в люди выйдешь,-повторял Семен Никифорович.
Сколько раз уже слышал Иван эту фразу. А вышел ли он в люди? Он оглядел себя с головы до ног. "Нет,- подумал он,- в люди я не вышел. Все голь перекатная". На ногах лапти, обычные лыковые деревенские лапти. Штаны изодранные, с залатанными коленками. На голове - войлочная шляпа, да рваный армячишко на плечах. Словом, бурлак.
- Дал бы ты мне, Ваня, исполин ты мой, двугривенный. В карманах ветры свищут, а в животе музыка играет, с утра крохи во рту не было.
- Пропьешь ведь,- буркнул Иван, доставая монету.
- Дак уж рюмашечки не миновать,- осклабился Семен Никифорович.-За твои успехи. Быть тебе великим борцом.
...Затерялся Иван в гомонливом Царицыне, соломинкой носило его по ярмарочному морю. Много лапотников шаталось в ту пору по ярмарке, и никто не обращал на парня никакого внимания.
В первый же день Ивану посчастливилось. Толпа прибила его к помосту, на котором какой-то силач жонглировал двухпудовыми гирями. Копейки и даже пятаки сыпались в его шляпу.
Иван решительно протиснулся ближе, поглядел, затем бесцеремонно раздвинул тесный кружок зрителей и очутился рядом с силачом.
- Дозволь, дяденька, попробовать.
- Штаны-то побереги, малый, и так заплаты некуда ставить,- беззлобно сказал обладатель гирь.- Ты сначала объявись, а то живот надорвешь, и в поминание не запишут.
Кругом засмеялись.
- Дозволь, господин хороший,- не то прося, не то требуя, повторил Иван. И, не дождавшись разрешения, сбросил армячишко, нагнулся и легко, играючи, поднял гири. В толпе ахнули. Оборванец держал двухпудовики на мизинцах.
- А так можешь?!-выкрикнул Иван и, подбросив гирю, поймал ее на грудь.
- Постой, постой, откуда ты такой выискался?- С этими словами на помост взошел грузный мужчина, одетый по-господски. Он глядел дружелюбно.
- А еще что можешь?
- Он все может, силы великой, Константин Иванович,- услужливо подсказали в толпе.
Не слушая, тот, кого назвали Константином Ивановичем, обратился к толпе:
- Пятак есть у кого? Отдам гривенник.
Чья-то рука протянула ему толстый медный пятак.
- Согнешь?-задорно спросил он у Ивана.
- Попробовать надо, а жалко.
- Моя воля-мой расход. Не обижу. Ну? Иван помял монету в пальцах. Она не поддавалась.
- А ты сядь на нее,- посоветовал чей-то насмешливый голос.
- Зубами ее, зубами...
- А ну, цыть! - прикрикнул Константин Иванович.- Ты откуда такой будешь?
- Дальний я, талызинский,-ответил Иван.
- Работа есть?
- С ватагой пришел. Рассчитался я.
- В дворники ко мне пойдешь? Сыт, обут, одет будешь. Не обижу.
- Отчего ж не пойти, ваше степенство?
Константин Иванович Меркурьев, один из совладельцев известной фирмы "Братья Меркурьевы и компания", славился .не только своим богатствам, но и страстью к борьбе и тяжелой атлетике.
Было Меркурьевых пять братьев. Все как на подбор силачи. Был у них в Царицыне добротный дом, а во дворе построили они нечто вроде небольшого зала для гимнастических и атлетических упражнений.
Привез Меркурьев Ивана домой, поселил во флигельке, стоявшем в глубине двора. Там было прохладно, пахло мятой и еще какими-то травами. В стенку были ввернуты кольца, на полу лежали матрацы, набитые не соломой, а волосом, стояли диковинные машины, впервые увиденные Иваном,-велосипеды. Поупражнявшись с гирями, которых тут была целая семья-от пудовой до пятипудовой, братья начинали бороться. Константин Иванович был здесь за старшего.
Поначалу он заставлял Ивана приглядываться. А потом раз за разом стал вызывать на борьбу с братьями. Сам Константин Иванович не принимал в ней участия.
- Ты, брат, все-таки больше силой берешь,- наставительно говорил он Ивану, который без труда укладывал всех его младших братьев.- А одной силой многого не добьешься. Надобно и уменье. Не зря говорится: "Велика Федора, да дура". Тебя борец втрое слабее положит на лопатки. Вот, гляди-ко. И Меркурьев-старший показывал ему серию борцовских приемов. Непонятные слова - "суплес", "рулада", "тур де бра", "нельсон", "партер" и десятки других постепенно раскрывали свой смысл.
- Одна сила не делает борца,- любил говорить Константин Иванович.- Еще голова со смыслом нужна. Чем башковитей борец, тем труднее его победить. Борцу надобны быстрый ум, хладнокровие, расчет.
Однажды хозяин принес Ивану книжку.
- Вот, читай. Яков Кох, чемпион мира, написал. Самоучитель французской борьбы...
Иван недоуменно повертел ее в руках, полистал, протянул обратно.
- Бери, бери.
- Я, ваше степенство, грамоте не обучен.
- Вот те раз!-изумился Меркурьев.-Тебе сколько лет?
- Двадцать...
- Это, брат, вовсе никуда. Какой же из тебя атлет, раз ты свою фамилию написать не Можешь.
Вечером хозяин прислал к нему приказчика Тимофея со строгим наказом-обучить Заикина азбуке и чтению.
- Ну, Заика, медведь ты этакой. Гляди на буквы и запоминай. Это аз... Ученье продвигалось быстро. Помогла природная сообразительность Ивана. И через две недели он уже читал по складам.
После букваря первой его книгой стал самоучитель французской борьбы. Он прямо-таки с удовольствием водил пальцем по строчкам, выговаривая вслух и по ребячьи радуясь каждому слову.
- ...Пол-ное ру-ко-вод-ство фран-цуз-ской, или гре-ко-рим-ской, борь-бы и ат-ле-тики... Ишь ты, как складно: Руко-вод-ство...
Жизнь текла спокойно и размеренно. Хозяева покровительствовали своему дворнику. Они видели в нем восходящую звезду российского спорта. И, кто знает. может, удастся когда-нибудь погреть руки на огне чужой славы. Меркурьевы были промышленниками, торговцами и к бескорыстному увлечению спортом помаленьку примешивали расчет.
В блестящей будущности Заикина никто не сомневался. И не раз глава дома с восхищением оглядывал атлетическую фигуру Ивана, скребущего полы в прихожей, приговаривая:
- Эко чудо господь сотворил. Чистый Илья Муромец.
И кричал ему, топя в грубой шутке свое. восхищение:
- Легше, жеребец. Протрешь пол-то. Ишь, как выперло тебя. В телегу впору впрячь...
Меркурьевы не изнуряли молодого Заикина работой по дому. Только постепенно загружали его упражнениями в своем "гимнастическом зале".
Константин Иванович сам занимался с Иваном. И хоть он был крепок и силен и запросто орудовал двухпудовыми гирями, дворник без всяких усилий подминал его под себя.
- Ты что это над хозяином творишь?-тяжело пыхтя и отдуваясь, полушутя-полусерьезно набрасывался он на Ивана.-Забыл, кто я таков?! Прогоню, жеребец ты этакой.
- Вы сами приказали, ваше степенство.
- Приказал-то приказал. Да нешто я велел себя мять?
- Да я легонько ведь,- оправдывался Иван.
- Легонько!-передразнивал его Меркурьев.- Не заметишь, как и придушишь...
День за днем набирался умения новый дворник. Становился ловчее, постигал все хитросплетения приемов классической борьбы. Он твердо помнил и науку Пытлясинского: "Борец должен быть хитрым, расчетливым, смелым-даже против сильнейшего противника".
Настал день, когда Константин Иванович с удовлетворением сказал:
- Ну, брат, завтра у нас в цирке чемпионат открывается. Будешь бороться. И добавил:
- Большому кораблю-большое плаванье. Иван Заикин выходил на арену всероссийского спорта.

Предыдущая глава | Следующая глава


На главную страницу


Использование любых материалов с этого сайта - только с моего письменного разрешения.